Название для корабля или роман с Новым Художественным театром

Когда-то, очень-очень давно, когда Новый Художественный театр еще не существовал, а во Дворце Культуры Железнодорожников в комнате номер пять доживал свой недолгий век театр-студия «КлючЪ» (именно так, с твердым знаком), мне довелось поставить странный спектакль по пьесам Марии Арбатовой «Пробный сеанс». Странным он был потому, что несмотря на успех у зрителей, его ждала скорая смерть от переезда театра в новое здание и от пожара, в котором сгорели декорации, а для одного спектакля это слишком сильное потрясение, согласитесь.  Но вспомнил я об этом спектакле потому, что в одной из пьес были строки, которыми я вначале хотел озаглавить эти заметки. Герой одной из новелл на реплику женщины, что ей все равно, как ее называют, резонно замечает: «Имя для человека - его судьба. Если ему все равно, как его называют, значит с ним не все в порядке». Думается, что это справедливо и по отношению к театру.

Значительно позже, когда Новый Художественный уже осваивал здание на улице Свободы (неплохое наименование для улицы, на которой стоит театр!), я работал над  диссертацией, в которой  вопрос о правильном имянаречении занимал очень важное место.  Великий русский философ Алексей Федорович Лосев  в своей работе «Философия имени» утверждал, что проблема называния важна уже тем, что неправильное имя несет неверную информацию, ложный смысл. Эту же мысль совсем на другом уровне и в совсем иной форме, но не менее точно выразил персонаж любимой детской книжки капитан Врунгель: «Как вы яхту назовете, так она и поплывет!» Думаю, что любители театра даже не поморщатся от такого кощунственного сопоставления философа и враля. Они в театре и не такое видали! Может быть, театр и жив до сих пор потому, что умеет и любит соединять несоединимое. Может быть,  в этом и заключается природа театра…

И совсем уже недавно, когда Новый Художественный стал потихоньку осваивать виртуальное пространство Интернета в поисках пищи: пьес, статей, - а так же друзей, не переставая при этом сотрясаться от трудностей роста, я подумал: «Мы с моим художником Борисом Былёвым присутствовали при его рождении, в чем-то даже сыграв роль повивальной бабки, помогали чем могли в годы становления уже в качестве докучливых родственников, а теперь надеемся остаться добрыми старыми друзьями. Кому как не нам издалека виднее все вехи его нелегкого пути?» Вот и решились поделиться с читателями своими наблюдениями.

Откуда корни? Народный театр-студия «Юность» во главе с Александровой Зоей Арсеньевной. Думается, трудно найти в Челябинске, да и в других городах России театр, в котором бы не работали выходцы из «Юности».  Студия давала такую начальную актерскую профессиональную подготовку, которой могли бы позавидовать лучшие вузы страны. Директор театра и его основатель, а также, по моему твердому убеждению, лучший актер в театре Олег Корнилов, невероятно одаренная Лилия Корнилова, самобытнейший Геннадий Прокопьев, - из той, моей «Юности». Мы - одной крови. Потому я люблю работать с ними. Евгений Ланцов, поставивший в НХТ «Антигону» - тоже оттуда. Оттуда же - наша фанатичная любовь к театру и тяжелой актерской работе.

Затем был период студийного бума: студия «У паровоза», театр-студия «КлючЪ». Но спектакли, сделанные нами еще в те счастливые времена, такие как «Последние пылкие влюбленные», «Мастерская глупостей», «День рождения», долго еще шли в Новом Художественном, меняя актерский состав, оформление, костюмы, музыку и даже режиссуру.  Впрочем, их и сейчас еще не сняли с репертуара. Долгую жизнь им обеспечили здоровые корни «Юности».

Каждый раз, приезжая в Челябинск, я привожу новые пьесы, искренне желая помочь театру соответствовать тому гордому имени, что он себе выбрал. Но возможно ли это? Возможно ли быть и Новым и Художественным? Не отрицает ли одно другого? Художественный - это такая мощная традиция, такой культурный пласт, такой груз ассоциаций… и такая ответственность! Тогда как Новый - отрицание, авангардизм, поиски и ошибки. Предпосылка возникновения нового в искусстве, по мнению  Яна Мукоржовского (статья «Основные принципы авангарда»), вызвана потребностью «кричать громким криком, чтобы человек увидел действительность такой, какова она есть в настоящий момент, чтобы он не позволил возводить между собой и действительностью нечто, являющееся частью прошлого, формулы, хотя и приносят известную пользу во времена нормального течения истории, но во времена резких поворотов становятся прямой опасностью, потому что как тени встают между человеком и действительностью. Характерная черта искусства авангарда - тенденция разных видов искусства к взаимному слиянию, или скорее, взаимопроникновению, скрещиванию».[1] НХТ довольно успешно балансирует на грани нового и традиционного. Для этого достаточно посмотреть такие разные спектакли из репертуара театра: классический «Идиот» Достоевского, решенный совсем в нетрадиционном ключе, и казалось бы авангардистская «Проба на роль Великой актрисы» - пьеса о том же Достоевском замешана на самом традиционном психологическом реализме. Жанр  поэтического спектакля по стихам Осипа Мандельштама  "SILENTIUM" ("Молчание") вообще не поддается определению! Хотя в программке он заявлен как медитации…

Может быть, именно потребностью кричать в полный голос объясняется рождение таких  циклов, как "Гамлет-театр", в рамках которого ставятся спектакли о и около Гамлета современных авторов, и таких, как "Игра в классики", где писатели-классики осмысляются на иной семантической основе.

Когда же звезды складывались на театральном небосклоне для нас удачно, и театр предлагал нам очередной совместный проект, я всегда старался приносить пьесы и ставить спектакли «навырост», чтобы актеры могли расти вместе со спектаклем, совершенствуя свое мастерство. Когда это удавалось, как с той же «Пробой на роль», работалось легко и быстро, а сам спектакль начинал жить своей, уже независящей от меня и художника жизнью. Мне кажется, что художественный руководитель театра Александр Мордасов тоже часто подбрасывает актерам эдакие «неразгрызаемые» орехи, чтобы дать стимул для развития. Всегда ли они пользуются такой возможностью - это другой вопрос.

Среди многочисленных зрителей спектаклей НХТ уже можно увидеть знакомые лица, людей, постоянно посещающих все премьеры, смотрящих некоторые спектакли по несколько раз. Одна такая театралка призналась, что воспринимает Новый Художественный как воронку, в которую засасывает и из которой уже трудно выбраться. А это значит, что театр приобретает свое лицо, несмотря на то, что в нем ставят спектакли самые разные режиссеры, приглашаются актеры «со стороны». Удачным получился союз с Александром Рубцовым. Мне думается, что такое сочетание антрепризы и собственных творческих поисков - еще один штрих к «необщему выражению лица». 

Новый Художественный театр ищет новые формы диалога со зрителем. Одним из таких средств общения является участие театра в массовых зрелищах, праздниках города, организации шествий, площадных представлений. Здесь нет равных художественному руководителю театра Александру Алексеевичу Мордасову. Недаром же он был избран человеком года в Челябинске. Актеры же, работая в огромных масках, в парках и на площадях,  учатся иному театральному языку, иному способу существования, прямому импровизационному общению со зрителем. Все это придает облику НХТ еще одну индивидуальную черту.

Хотелось бы особо сказать о службах театра. Рассказывая в Москве о работе со звукорежиссерами, с монтировщиками, показывая видеокассеты со спектаклями и аудиокассеты с музыкой к спектаклям, я невольно хвастаюсь. Мне не верят, что «в провинции» можно достигнуть такого уровня записи фонограмм, такой слаженной работы цехов, такого качества декораций и костюмов. В Москве не каждый театр может этим похвалиться. Но ведь из этих составляющих складывается здоровый организм театра. Из этого складывается имя: Художественный. И я знаю, насколько это трудно, - добиться слаженной работы всех составляющих механизма с названием «театр». 

Я очень надеюсь, что директор театра Олег Корнилов и в дальнейшей своей работе будет доказывать, что можно совместить казалось бы несовместимые вещи: новизну и художественность, директорское кресло и актерскую карьеру, административную суету и человеческую порядочность, антрепризу и крепкую труппу. А на карте Челябинска Новый Художественный театр займет свое пространство и наконец-то отправится в дальнее плавание, приобретя заслуженную известность и за пределами родного города.

Что хотелось бы пожелать НХТ, нашему старому другу?  Хоть друг он и старый, но театр еще молодой, а потому его часто кидает в крайности. Мучают всякие детские болезни… Нужно меньше придавать им значения, а больше работать. Больше выпускать спектаклей, больше играть. Не ошибается тот, кто ничего не делает. На нашем постановочном опыте убедились, что театру под силу и 6 и 8 премьер в сезон. Небольшие театры должны уметь работать быстро, успевая реагировать на те изменения в атмосфере культурной жизни, которые пропускают гиганты - академики. Знаменитый французкий режиссер Вилар, анализируя свой опыт работы в коммерческом театре за 25 лет, пришел к выводу, что репертуар театра для успешной деятельности должен состоять на 75 процентов из современной родной драматургии, а классика своя и зарубежная - остальные 25%. Ведь сейчас появляется огромное количество великолепных новых отечественных пьес, эдакий драматургический бум! Но на сцене новые имена - редкость. Пьеса Елены Исаевой «Абрикосовый рай» в НХТ стала редким исключением. А жаль. Многие возразят - а где средства? Ответим - а где ваша фантазия? Многие пьесы и не требуют огромного бюджета. Зато требуют нетрадиционного подхода к решению сценического пространства и времени. Вон на проклятом Западе давно в моде актерские «представления пьес», когда актеры с текстом в руках читают  пьесы за столом, но эти «чтения» собирают полные залы. Много чего можно придумать на театре, господа! Было бы желание да талант! Так пусть же не переводятся таланты в Новом, и не иссякает желание в Художественном!

Игорь Цунский

"Автограф" номер 3(9) за 2000г